Вот уже два года я периодически пытаюсь написать о невероятной крутизне the Dark Side of the Moon. Альбома Pink Floyd – так, на всякий случай. И каждый раз итогом моих страданий является напыщенная галиматья – в столь нелюбимом мною типичном искусствоведческом стиле. Проблема в том, что основной аттракцион tDSotM это выбивающая духовные зубы искренность, настоящесть и человечность каждого звука. И совершенно невозможно отдать им дань циничной искусствоведческой прозой.
Два года – потому, что именно два года назад до меня как-то наконец дошло, что же блин такое tDSotM. На протяжении кучи лет он казался мне такой красивой поделкой, эдаким яйцом Фаберже. Я принимал как данность, что разговорная речь, звучащая там поперёк песен, и всякий смех – дело нанятых актёров, а тексты песен написаны ради красивостей и вызываемых эмоций. Короче, плод ума, а не души. Но как же я блин ошибался.
Два года назад, не помню уже почему, я стал разбираться в истории Pink Floyd, смотрел видео их первых выступлений, прочёл Inside out (биографию группы, написанную барабанщиком – Ником Мейсоном) и посмотрел Live at Pompeii. И внезапно оно всё как-то сложилось. Я увидел наконец-таки людей за этой стеной звука, понял примерно, что они ощущали и что они создавали. И история тут примерно такая.
Жил-был парень по имени Роджер, учился на архитектора и очень хотел счастья и значимости. Общество дало Роджеру простой и чёткий способ этого достичь: трудись, добивайся всё новых и новых ступенек в карьере, не останавливайся ни на миг – и тогда все преграды падут, ты окажешься на вершине. Свет будет сиять тебе и ангелы будут петь. В тот момент рок-н-ролл набирал сказочную популярность, и карьера рок-музыканта казалась идеальным приложением рецепта счастья, который Роджер принял на веру.
Среди студентов-архитекторов он нашёл соратников по духу, вооружённых тем же рецептом счастья, и в течение нескольких лет выступлений на мелких дискотеках по всей Англии они мутировали в Pink Floyd. Жизнь щедро давала парням по зубам – в прямом смысле, когда они дрались с гопотой на собственных выступлениях, в переносном смысле – когда у них угнали машину со всей безумно для них дорогой аппаратурой, но каждый раз они вспоминали рецепт счастья, закусывали удила и старались ещё больше.
Потом рок-н-ролл в пиджаках закончился и началась психоделическая эпоха. Длиннющие треки парней шли на ура у трипующей публики. Не забывая своё инженерно-архитектурное образование, они стали дополнять выступления самодельными световыми эффектами (чуть ли ни первые за историю, светомузыка на концертах это отчасти спасибо Pink Floyd). Самодельность поделок была велика, в некоторых случаях для должного эффекта требовалось, чтобы специально обученный человек нагревал паяльной лампой цветное стекло прямо во время представления, что нередко приводило к взрывам, и это – вкупе с тягучей, постоянно стремящейся к кульминации но никогда не кульминирующей музыкой и разноцветными огоньками – приводило в восторг трипующую публику.
Дело шло к обещанному успеху, счастью и значимости, парней пригласили на Top of the Pops – крутейшую музыкальную телепередачу того времени, гонорары стали расти, пластинки продавались всё лучше и лучше, они выступали на разогреве у Хендрикса, но тут гитарист, автор почти всех песен и лид-вокалист Сид Барретт решил, что путь к успеху это триповать 24/7.
Сид всегда был немного не от этого мира, но с помощью психоделиков он перешёл в совершенно иную плоскость бытия. Он мог внезапно перестать играть прямо посреди концерта и просто стоял, глядя на толпу, отказывался ехать на Top of the Pops, мотивируя это тем, что Джон Леннон делает так же, срывал график записей, забывал партии и нарочно писал песни, которые никто не мог сыграть. Однажды, недовольный своей причёской, он столок какие-то свои таблетки в пасту и смазал ею волосы. На сцене – от жара вышеупомянутых паяльных ламп – это всё стало течь по его лицу, Сид стал триповать, остальные члены группы – тоже, но без помощи веществ. Короче, поведение Сида стало идти вразрез с чётким рецептом счастья, которое общество вручило Роджеру, и он безапелляционно и грубо указал своему другу на дверь.
Другу – это очень важный момент. Автору почти всех песен, человеку, которого и публика и продюсеры считали лидером группы – это своим чередом. Но то, что Роджер не смог дать своему другу передышку и как-то найти способ вызволить его из той трясины, в которой он оказался, всё ради дороги к успеху, ради гонки за счастьем – сыграло огромную роль в рождении взрослого творчества Pink Floyd. The lunatic is in my hall.
Отодвинув Сида и на время забыв про него, парни преодолели период кризиса, уход продюсеров, тяжёлые разговоры со звукозаписывающими компаниями и по-настоящему сформировались как группа. Они выпустили один за другим несколько крутейших альбомов, записали саундтрек к культовому фильму Антониони, их накрыло волной уже мировой популярности, и тут они-то и поняли, что ничего не изменилось. Успех, деньги – вот они. Но при этом они сами, они как люди, как личности – ничуть не поменялись. Их внутреннее состояние, количество счастья не сдвинулось ни на йоту. Рецепт счастья и значимости, который им вручило общество, оказался фикцией. Жизнь как была бессмысленной гонкой, так ею и осталась. Никто не пришёл вручать победный приз. И ради всего этого они бросили своего друга в самый тяжёлый момент его жизни (Сид, кстати, так никогда и не оправился).
Так сложилось, что этот период совпал у парней с “кризисом тридцатилетия”. Периодом, когда человек ощущает себя загнанным в ловушку ложных ценностей, переосмысливает свою жизнь, принимает реальность смерти и вообще как-то впервые самоосознаётся. И вот это всё, смыслы жизни, реальность смерти, ложность общественных представлений, и всю эту трудоёмкую, беспощадную гонку за успехом парни преломили через призму своего восприятия и сплели в the Dark Side of the Moon. Ни до, ни после они не создавали ничего, что бы так же сбалансировано вмещало сильные стороны каждого из них.
Тут мне полагается пропеть дифирамбы совершенно охренительно-невозможно-офигительному сумасшедше-безумно-крутому качеству записи пластинки. Упомянуть, что треки перетекают один в другой, что весь альбом – единая композиция. И добавить сюда тот факт, что всё это записывалось на плёнку, сводилось вручную ножницами и аппаратурой, которая ухудшала качество записи на каждом прогоне. Обратить, короче, внимание на то, что хрен кто так делает даже ёкарный сейчас при цифровой записи. Богатство и баланс всех уровней звука, каждого мелкого призвука, и при этом ничего лишнего. И это в 1973 году.
Ну вот, я пропел эти дифирамбы, и теперь могу обратить твоё внимание – о редкий читатель дошедший досюда – на искренность текстов, на вложенную душу, на полный эмоций вокал Клэр Торри в “The Great Gig in the Sky", записанный с трёх дублей и закончившийся её истерикой (по причине того, что она не столько пела, сколько проживала каждую ноту), на реплики сотрудников студии, которых Роджер провоцировал вопросами вроде “Были ли вы правы, когда кричали в последний раз на свою жену?” “I certainly was in the right!”, “Боитесь ли вы смерти?” "Why should I be frightened of dying? There's no reason for it – you've got to go sometime”, на звон тысяч часов и на прочие звуки, вручную записанные самими парнями, а не стыренные из библиотеки сэмплов, на самого Роджера, наконец, изобретающего электронную музыку, играя звуковой волной на синтезаторе Synthi AKS ("On the Run"). На песню Money, гвоздём прорывающую альбом прямо в его середине, записанную в качестве насмешки над боссами студии, требовавшим сингла – чтобы быстро продать его и заработать деньги, угловатую в своём размере 7/4, сознательно-нестандартную, анти радио-формат, выпущенную синглом и моментально взлетевшую в чартах. И, наконец, на то, как совершенно охренительно-невозможно-офигительно сумасшедше-безумно-круто-идеально это всё записано.
Два года назад я в тысячный, наверное, раз за свою жизнь решил послушать the Dark Side of the Moon. И впервые я услышал его, как он есть. За каждым “I" я увидел конкретного человека, а не абстрактного героя песни, понял что “And after all, we’re only ordinary man” – это тоска человека, достигшего вершины и не нашедшего там обещанного обществом приза. Вернее, тоска четырёх конкретных людей. И как никогда ощутил, что суть человека всегда одна и та же, что во времена Гаутамы Будды, что в 1973, что сейчас. Каждый человек проживает свою жизнь примерно одним и тем же образом.
Он впитывает рецепт счастья, который ему даёт общество, находит себе мечту и стремление, и идёт к вершине, думая, что у него впереди ещё долгие-долгие годы. Потом, внезапно, он понимает – прошло десять лет, а он всё там же, он пропустил стартовый сигнал и надо срочно устраивать свою жизнь. Он сверяется с рецептом счастья и значимости, которое ему дало общество, и там чётко чёрным по белому написано – трудись в поте лица. Рой, кролик, рой свою нору. And when at last your work is done – don’t sit down, it is time to dig another one. И проведи так всю жизнь. А если случится неожиданное, и ты достигнешь вершины, то что-ж, там не будет ничего. И ты будешь всё такой же. И тогда и только тогда ты поймёшь, что у общества нет ни малейшего представления о том, в чём смысл жизни и что должно делать человеку. И его никогда не будет у тебя. И ты, как и все, обречён блуждать впотьмах. И лучшее, что ты можешь сделать – это осознавать это.
There's no dark side of the moon, really. As a matter of fact, it is all dark.
